Планета школ

Лапоньки мои, вы тут все такие умненькие, светленькие... Учителя у вас в статьях — душки, мать Тереза в сравнении с ними — ведьма просто, ученики — белые и пушистые, разве что не херувимы!

Вы когда последний раз в школу-то заходили? Вы послушали бы этих вот деток «из-за кулис», так сказать. Вы бы попробовали зайти в класс этих совершенно диких и разнузданных, невоспитанных и жестоких зверей, и что-нибудь им преподать. Да они вас с потрохами сожрут. И не поперхнутся. Единственный способ среди них выжить — плевать на этику и прочие заморочки с высокой башни. Лицо кирпичом, и почаще орать на них. Тогда хотя бы есть шанс, что заткнутся и высидят урок. Раз улыбнешься, расслабишься — всё, забудь про дисциплину, про свой предмет, про свой статус, про свое психическое здоровье, а иногда и про свою жизнь.

Когда я училась в пединституте, часто повторяла своим коллегам слова Ганди, я верила в них. Я верила, что всегда буду любить детей.

Есть три способа образования.

Первый через наказание. За любое нарушение в образовательном процессе наказание. Этот метод бесполезен, более того, он вреден.

Второй через безразличное отношение к ученику. Учителя часто говорят: Какое дело мне до этого ученика? Тогда теряется смысл совместной деятельности, а, следовательно, и смысл образования.

Третий через любовь. «Внутренняя чистота — самый первый и важный урок. Если провинился ученик, то наказать себя должен учитель».

Махатма Ганди

Я была молодой и наивной, я и представить себе не могла, что мне придется пережить. Когда я только пришла в школу, на меня оказывалось бешеное давление со всех сторон. Во-первых, я сама требовала от себя очень многого, готовилась к каждому уроку, нервничала, заходя в класс, старалась не подвести своих педагогов. Во-вторых, учителя со стажем, давно работающие в этой школе, принимали новеньких очень плохо. Но это темы для отдельного рассказа. Самым ужасным было отношение ко мне учеников.

Никто даже не думал меня слушать. Я пыталась рассказать им что-то интересное, завлечь их рассказами о разных странах (я преподаю географию), хотела переходить на важные темы с более легких и захватывающих. И вот один мальчик встал и сказал: «Вы что тут перед нами выпендриваетесь? Да нам наплевать на ваши истории с географией!». Только вместо «выпендриваетесь» и «наплевать» использовал куда более грубые слова. И уж наверняка словосочетание «история с географией» у него вышло совершенно случайно. Взял свои вещи и вышел из класса, просто ушел. Дети расхохотались, и принялись заниматься своими делами — на задних партах даже карты достали, завели «дурака», одна девочка достала лак, и начала что-то рисовать на ногтях своей соседке по парте.

Я остолбенела. К горлу подкатил ком. Слезы текут. Выбежала, конечно, из класса. Пошла умылась, а ведь ради первого рабочего дня я и ресницы подкрасила, и брови. Но вот спасительная мысль: а может, они просто так меня тестируют, может это всего лишь «проверка на вшивость»? Что ж, я выдержу, я им покажу. Отдышалась, и обратно, в серпентарий... Ох, знала бы тогда, что сколько ни старайся, ничего не выйдет. А почему? Да потому, что это шестой класс. Им лет по тринадцать-четырнадцать, о поступлении в вуз еще и мыслей нет, да и вообще, о будущем никто не думает. У них совсем другие интересы. Их знаете что волновало? Ношу ли я нижнее белье? Представляете? Сидит это чудовище, смотрит на меня своими наглыми глазами, чавкает как корова своей огромной жвачкой, и спрашивает:

— Леннатанна, а ты трусы носишь?..

И всё. Сорок минут гоготания (смехом это не назовешь) и рассуждений о том, какое нижнее белье я ношу — стринги или, может, «как бабки, рейтузы»? И это при том, что я себе никогда не позволяю ни коротких юбок, ни открытых декольте, ни ярких цветов, ничего вообще такого. Меня все знакомые считают скромницей в плане одежды.

Я думала, сойду с ума. Бегала, жаловалась, ставила двойки, пыталась бороться. По-разному пыталась — и через наказания, и, наоборот, через любовь. Иногда казалось вот-вот, и все изменится, они меня поймут, они прислушаются. Но нет, снова какой-нибудь обормот возникнет, и переломит тебе хребет надежды своими тупыми провокациями. Выгоняли кого-нибудь из школы? Не выдавали табелей и аттестатов? Ставили двойки в четверти? Как бы не так! Все решалось на очередном педсовете. Завуч сообщала в порядке распоряжения: Шмыгину, Брыгину и Клягину — не меньше четверки по всем предметам. Кто не хочет повиноваться — останется без премии, без удобного расписания, без своего класса, без работы, без рук, без ног, без глаз... — на выбор.

А Шмыгин, Брыгин и Клягин пусть резвятся, и ладно бы они сами себе не учились, жизнь портили, так они ведь всех абсолютно детей на свой же лад настраивают. И им недостаточно, чтоб мальчик Петя молча сидел, учился себе, и их не трогал. Им нужна полная власть над всеми вокруг. Петя должен хамить учителям, сбегать вместе со всеми с уроков. Пете нельзя ни в коем случае ничего отвечать на уроках, писать контрольных, получать пятерок... Под страхом смерти. Я не преувеличиваю. Под страхом смерти! Его избивают за школой за каждое вежливое слово в сторону учителя, за каждый просто добрый взгляд... Перелом левой ноги у него за помощь девочке, которая упала на лестнице. Потому, что нюня он и подхалим — это мягко выражаясь, Шмыгин, Брыгин и Клягин таких слов не знают, у них совсем другой арсенал!

Все это было лет 10 назад. А теперь все гораздо, гораздо хуже. Теперь идешь в школу без уверенности, что выйдешь из нее живым. У нас за последние три года четверо учителей умерли от инфарктов во время проведения уроков. Скорая не успевала каждый раз. Это, конечно, не убийство из оружия, никого не посадят, никого судить не будут, не арестуют. Умерла пятидесятилетняя женщина, что ж удивительного, сердце, значит, слабое было. А я бы сажала, я бы этих подонков, что доводят нас ежедневно до нервных срывов, не просто сажала бы, а в колонию строгого режима, прямо вместе с убийцами. Хотя, не уверена, что они и там не навели бы свои порядки.

А у вас тут просто смешные «приколы» над учителями — жвачки, кнопки на стульях, рожицы на доске. Тоже мне, вспомнили советские времена! Теперь везде вокруг криминал, грабеж, разврат и насилие, и в школе не меньше чем в притоне каком-нибудь.

У одного из наших учеников отец — криминальный авторитет. Так вот, у этого, с позволения сказать, мальчика, в кармане заряженный пистолет. И он им на всю школу размахивает. И все знают. И директор, и охранник, и все учителя, и даже некоторые родители. Кто может — детей забирают. Учителя, если есть хоть малейшая возможность — увольняются. Я тоже ищу другую работу, но сомневаюсь, что найду. Город небольшой, все друг друга знают, работы мало, а уехать не могу. Имя свое, естественно, изменила.